Театральные романы - цинизм в любви актеров театра
Театральные романы – всегда немного игра. Влечение друг к другу то ли живых людей, то ли их персонажей. Широко известно такое явление слабой человеческой природы, как дружба «до первого дождя», а в театре существует еще и любовь до премьеры. Словно бы организм сам себе прописывает курс эротической витаминизации. Запала хватает ровно до генеральных прогонов. Это ведь для зрителя спектакль начинается премьерой. Для режиссера и актеров в этот торжественный вечер все заканчивается. То есть появляется новое название в репертуаре, его играют, но думают уже о другом. О новой работе. И, возможно, о новом партнере.
Театр очень похож на любовь. Вернее, на флирт. Они развиваются по совершенно торжественным законам. Процесс важнее результата. Обладание расхолаживает. Безумный восторг предвкушения («Это будет наш лучший спектакль!... Моя лучшая роль!... Главная женщина моей жизни!...») – и скучный пресыщенный взгляд («Спасибо за ночь… Спасибо за цветы…» - и дальше, и дальше, дальше).
Любовь способна бесконечно открывать в знакомом уже предмете черты новизны. Любящие, памятуя об угрозе привычки, выполняют свою трудную работу (любовь есть труд) так, чтобы не наскучить друг другу. Дон – Жуан или Клеопатра надрываться не станут. Надоело – давай следующего (ую). Вот на что похож театр.
Некоторая циничная забывчивость – вообще нормальное свойство одаренной натуры. Если художник привяжется к одному из собственных творений, как к старым тапочкам, больше он уже ничего не создаст. Жаль только, что нельзя быть отчасти циничным, как и немножко беременной. Цинизм не предусматривает избирательности. В итоге «окученная» женщина так же не интересна, как завершенный спектакль.
Зачем понадобилось Господу Богу вкладывать в свое самое близкое подобие – творческого человека – эту душевную ущербность? Может быть, потому что талант – не вершина мироздания, каковым мнит себя, а всего лишь инструмент? Лобзик для выпиливания узоров на «простых» душах?
Мы вправе приравнять эту особенность к расизму, шовинизму или любой иной форме неравенства, однако факт непреложен: нам легче сочувствовать человеку необыкновенному. Только ради него – яркого, уникального, обаятельного – мы готовы тратить нервные клетки, которые то ли восстанавливаются, то ли нет, как города в Чечне. Актеры, режиссеры, писатели, художники, журналисты как раз и придают черты неповторимости каждому индивидууму, с которым сталкиваются, реальному или придуманному, тем самым поддерживая в человечестве огонек искреннего сострадания. Есть такая версия, во всяком случае…
В очень большом, но давно уже затухающем ведомственном московском театре на протяжении нескольких десятилетий служила актерская пара. Она – недорогая секс – бомба, сладкоголосая и белокурая, мечта полковника или даже генерала. Он – в отличие от нее неплохой актер, амплуа – комик, маленький, толстенький, активно женолюбивый. Детей не нажили, зато успешно наживали имущество: получили квартиру, меняли автомобили, совместное хозяйство вели дружно и цепко. На горизонте у обоих замаячил полтинник – пора вместе стариться.
И тут сюрприз. Комик не на шутку влюбляется, кажется, в костюмершу. Обычную девочку. Может, углядел в ней что – то необычное. Может, просто от тоски. И не просто влюбляется – женится. Ходит слегка смущенный, но счастливый. И девочка ходит – еще насупленная от недавнего противоборства, но уже счастливая. И она – бывшая жена, бывшая секс – бомба, бездетная, брошенная, вдобавок все крепче зашибающая – по – прежнему в той же труппе.
Проблема не в том, что лучше своего коротконогого комика она никого не найдет. Может, светлая полоса в личной жизни у нее как раз впереди. Просто трудно нормальными мозгами принять: на одну сцену выходите, за соседними столиками обедаете, на пороге курилки сталкиваетесь, местные доброжелатели новости передают – вам про него, ему про вас… Так и заболеть недолго. Но, слава богу, ничего. Терпят.
По материалам сайта http://peterburg2.ru/theatre.
